Зачем для этого было туда прыгать? Да вы достали, блин, одна лягушка поскользнулась на краю и упала в крынку. А вторая снова протянула ей лапу… или ногу… а когда первая за неё схватилась, то вторая тоже не удержалась и упала. Ядрён батон, история не об этом.

Две лягушки, в общем, оказались в крынке. Одна из них решила «всё, это трындец» и утонула. А вторая не сдавалась и продолжала барахтаться, пока не взбила молоко до состояния масла. И с этого куска масла дотянулась до края крынки и выбралась.

А рыбак потом обнаружил в крынке масло с впечатанной в него лягушкой, которая сдалась. И, видимо, подумал, что это как раз она взбила молоко, а сама осталась внутри. Как тот лесоруб, который пилил сук, на котором сидел. Правда, лесоруб наоборот упал, а не врос в дерево, но ситуация всё равно похожая. Был бы тот лесоруб лягушкой, дерево — маслом, а падение — смертью внутри дерева… то есть масла… — вообще не отличишь. Ровно такая же история. Ну, почти ровно такая же.

Однако она не случилась, это бы просто рыбак так продумал — не про лесоруба, а про лягушку. Поскольку, блин, ни про какого лесоруба он вообще не знал. Ну то есть, про какого-то наверно знал, но не про того, который врос в дерево. И про лягушек он тоже знал далеко не всё. В частности, он не знал, что масло взбила как раз та, которая выбралась. А та, которая сдохла в масле, была ленивой скотиной, которой, блин, поделом.

Правда, сдохшей бы в глазах рыбака досталась вся слава, если бы всё так и вышло, как в этой истории. Типа, это именно она ценой собственной жизни взбила молоко до масла, а не та, которая на самом деле взбила. А про сбежавшую никто бы не узнал — разве что она сама бы кому-то рассказала. Слава не нашла бы героя.

Хотя какая тут слава? Рыбак, что теперь, вместо молока масло с лягушкой будет есть? Или как француз какой-нибудь прямо на этом масле себе лягушку и зажарит? Ну нет, француз наверно бы мог. Но наш рыбак, он из деревни. К гурманским изыскам не привык. Поэтому с его точки зрения сдохшая в масле лягушка всё молоко испортила.

Но история не об этом. История о том, что вторая лягушка не сдалась. Или первая — смотря с какой стороны считать. В общем, не сдалась та, которая не утонула, а взбила молоко до масла. Хотя рыбак об этом и не знал. Он думал, что наоборот та, которая утонула, всё взбила. И сдохла в куске масла, как тот лесоруб. Который на самом деле не сдох, а упал, если бы дерево было молоком.

Блин, нет, забудем лесоруба. История не об этом. История об упорстве. О том, что нельзя сдаваться. И пофиг, что рыбак этого не знает. В смысле, не знает, какая лягушка как поступила. И что их вообще было две. А о том, что нельзя сдаваться, быть может, и знает. И даже не сдался потом, и зажарил себе сдохшую лягушку на масле, которое взбила первая (или вторая — с какой стороны считать), хотя он думал, что эта.

Так. К чёрту рыбака. Он только путаницу вносит. Как тот лесоруб на дереве, которое могло бы быть молоком в этой аналогии.

Только, в общем, лягушки. Одна — назовём её «первой» для определённости — опустила лапы… или ноги? Для определённости пусть будут «ноги». Опустила ноги и утонула. А вторая не сдалась и продолжала барахтаться.

Из этого следует, что нельзя сдаваться, а надо бороться. Как это делала, для определённости, вторая лягушка. А расслабляться, как первая, нельзя. И не потому, что рыбак потом всё равно не узнает, — к чёрту рыбака. А потому что только так ты выживешь.

Я, вот, тут подумал: а лесоруб-то боролся. Упорно пилил сук. Изо всех сил. Потел небось, мозоли на руках натёр. Но в результате упал с дерева. А просто бы книжку там на суку́ почитал — как знать, спустился бы потом и спокойно пошёл домой.

Так, блин, нельзя отвлекаться на лесоруба — он только весь накал повествования сбивает. Прямо как рыбак, который мог бы пожарить лягушку в том масле, которое не она взбила, хотя он об этом не знал. Точнее, не знал, какая именно лягушка взбила — думал на другую. А первая в результате осталась без своей заслуженной славы…

Блин, как эту историю вообще детям для назидания рассказывать? Эти второстепенные детали, чёрт возьми, просто не позволяют понять главное. Самый вот этот глубинный смысл истории. Что расслабляться и всё бросать из-за этих лягушек вообще нельзя. Надо напрячься и взбивать масло, хотя ты ни хрена не лягушка, и из крынки безо всяких взбивок молока на раз вылезешь. Наоборот, это чтобы тебе залезть в крынку — надо постараться.

Это как-то тупо совсем: «представьте, что вы упали в огромную крынку с молоком… зачем? Ну, для назидательности». Лучше, блин, было бы про лесоруба рассказать — безо всяких лягушек. Всё-таки гораздо более вероятно, что ваш ребёнок станет лесорубом, чем лягушкой.

В сказке — да, мог бы. Был бы заколдован и ждал бы прекрасного принца, который его поцелует… Блин, «принц его поцелует и женится на нём» как-то не того для детей. Тогда уж «её». Она могла бы быть заколдована, сидела бы, ждала и расколдовалась поцелуем. А брат её — хрен там, так бы и остался лягушкой. Поскольку детям нельзя про то, как мальчики целуют мальчиков. Даже если они делают это с целью расколдовать из лягушек и хоть на ком-нибудь в результате жениться.

Кроме того, вы ж не царь, поэтому и ваша дочка наверняка не царевна. В лягушку ей не грозит, а вот в лесорубы — возможно. Я не утверждаю, что прямо, вот, обязательно — просто возможно. Кстати, в реальном мире, даже если вы — царь, а она — царевна, то и тут более вероятно, что при плохом раскладе вы пойдёте на лесоповал, а не станете лягушками.

Так что про лесоруба история как ни крути полезнее. Но раз я всё-таки уже начал про лягушек, а не про лесоруба — что делать. Такая вот история.

Я правда, подозреваю, что не все знают вторую историю про лягушек. Там тоже были две лягушки и, не исключено, рыбак… Нет, рыбака — к чёрту. Он всё только испортит — я проверял.

В общем, эти две лягушки тоже нашли у себя в болоте крынку… блин, как она туда попала тогда? Без рыбака не сходится. В общем, ладно, от чёрта рыбака. Рыбак тоже был, но он просто принёс крынку и ловил рыбу, не думая ни о каких лесорубах. Потому что лесоруб тут вообще для повествования неважен. Он только всё портит, этот лесоруб. Начнёшь про лесоруба, а потом через уже полчаса будешь думать, с хрена ли я теперь рассказываю, что дерево тоже может быть в некотором смысле молоком, хотя история вообще не про это была?

Рыбак принёс крынку в лес, поставил её в воду и тихо, даже и не думая о лесорубах, ловил рыбу. А в это время две лягушки подсадили друг друга и соскользнули внутрь крынки. Цимес тут в том, что в этой истории рыбак был не только трезвенником, но ещё и страдал непереносимостью лактозы. Поэтому у него в крынке была вода.

И вот эти две лягушки падают в воду. Первая вспоминает истории, которые ей рассказывали в детстве, и начинает яростно барахтаться. Точнее, вспоминает вторая — мы её для определённости второй назвали. В общем, вторая вспоминает истории, а про первую мы скажем чуть позже.

Вторая барахтается, барахтается, барахтается. Упорно, изо всех сил. Потому что помнит про тех лягушек из первой истории. Конечно, из-за всех этих непоняток с лесорубами даже человеку непросто понять, про что там было. А тут — лягушка. Мозг у неё вообще маленький, человеческого языка она не понимает, а жестами эту историю вообще хрен расскажешь. Как, блин, жестами показать, что дерево может быть молоком, но это неважно для истории? Попробуйте на досуге это жестами рассказать, я на вас посмотрю.

Но эта — вторая — лягушка была, например, очень умной, поэтому русский язык понимала. Родители её тоже должны были понимать язык — иначе кто бы ей всё это рассказал? В общем, там в пруду существует целый клан говорящих лягушек. Очень умных.

Хотя нет, если бы она была прямо совсем очень умной, то из истории извлекла бы и другие детали. Например, что если залезть, подсадив друг друга, на крынку, то потом можно туда обеим свалиться. Особенно если пытаться вытащить свалившуюся другую.

Алгоритм действий должен был быть вообще таким:

Если вы нашли крынку, то не надо на неё лезть;
Если вы всё-таки полезли, то не надо друг друга подсаживать: если залезший свалится в крынку, то второй тогда позовёт на помощь. Тем более, если вы умеете говорить. Да, рыбак, конечно, офигеет и, возможно, останется заикой, но жизнь товарища важнее.
Если вы всё-таки влезли вдвоём, и один упал внутрь, то второй должен сразу же спрыгнуть наружу и бежать за помощью.
Если вы оба свалились, поскольку нарушили предыдущие три пункта, то, блин, вы умеете говорить. Надо просто покричать.


Вот про этот алгоритм умные лягушки должны были бы рассказывать друг другу, а не про каких-то там дурацких лесорубов. Ну, право слово, есть, конечно, древесные лягушки, однако даже если кто-то из болотных поедет в гости к древесным, не пойдут же они пилить сучья. У лягушек даже пилы нет.

В общем, эти лягушки были не особо умными. Хотя, конечно, если они умеют говорить, то и глупыми их было бы тяжело назвать. О, я понял. Они были умными для лягушек, но в остальном — довольно тупыми.

Поэтому из всей истории вторая лягушка извлекла только ту мораль, которую в эту историю обычно вкладывают: надо барахтаться. Она достаточно умная, чтобы говорить или хотя бы понимать человеческую речь, но в остальном довольно тупая. Что, кстати, будет понятно из продолжения истории.

Она, значит, барахтается. Час, второй, третий. Но вода не молоко, её в масло не взобьёшь. В общем, эта лягушка в конце концов умерла от истощения.

А первая лягушка — как та, первая из первой истории (постарайтесь не думать о лесорубах — тут и так всё очень сложно) — расслабилась и махнула на всё рукой. Я не помню, мы вроде бы про ноги договорились для определённости, а про руки — нет? Ну ладно, чтобы не плодить сущности, она махнула на всё ногой.

Но не утонула. Лягушки, если что, в воде не тонут. Они могут просто вот так висеть в ней у самой поверхности и хоть бы хны. У молока, кстати, плотность больше, чем у воды. Поэтому если лягушка не тонет в воде, то и в молоке не должна. Поэтому я вообще перестал понимать эту дурацкую историю. Единственное объяснение, с хрена ли первая лягушка из первой истории сдохла и впечаталась в масло, — это то, что у неё, как у рыбака из второй истории, тоже была непереносимость лактозы.

Мораль тогда становится вообще тривиальной: если у вас непереносимость лактозы, и вы при этом плаваете в молоке, то старайтесь его пить в умеренных количествах. Правда, процесс газообразования в кишечнике слегка увеличивает объём тела, повышая заодно и его плавучесть. Поэтому лягушка с непереносимостью могла бы и в первой истории продержаться дольше второй. Подозреваю, вторая просто умочила первую, взбив масло из молока.

Как бы то ни было, во второй истории никакого масла из воды никто не взбил. Это же не сказочная история… хотя, блин, тут у нас говорящие лягушки… ну ладно, сказочная, но не настолько. Говорящие лягушки ещё допустимы, но вот масло из воды — уже нет. Хотя было бы прикольно. Надо будет на досуге придумать назидательную историю про воду, из которой можно взбить масло.

И про деревья из молока. Вот лесорубам халява будет. Такое дерево даже рубить не надо. Просто собрать его в крынку с поверхности земли. Правда, нахрена лесорубу такое дерево, если из него всё равно потом ни дом не построишь, ни стул не сделаешь? Только разве что в пищу — как обычное молоко.

Блин, говорил я вам: нельзя думать о лесорубе. Он всё испортит. Начал, вот, думать, и история снова ушла в сторону. Вот про что детей надо назидать: рассказываешь про лягушек — рассказывай только про лягушек. В крайнем случае, про рыбака. Но только не про лесорубов. Сказал «лесоруб» — всё. Трындец всей твоей истории. Твои дети вырастут без назидательности и когда-нибудь утонут в молоке.

Хотя во второй истории лягушка утонула в воде. Причём как раз та, которая барахталась. Ну, не совсем утонула — просто сдохла от истощения. А вторая (для определённости называемая «первой») как раз выжила. Она просто плавала у поверхности, как это заведено у лягушек, а потом пришёл рыбак, увидел в крынке с водой лягушку и выплеснул её на волю. Зачем ему лягушка? Он рыбы наловил — уху сварит. А до Франции из этих мест пилить и пилить. Блин, «пилить». Не думайте, пожалуйста, о лесорубах. Расчитайте это слово обратно. История вообще была не об этом.

Лучше давайте про то, какой у этой истории итог? Барахтающаяся и относительно умная лягушка сдохла. Её семья понесла невосполнимую утрату. И человечество тоже — теперь стало сложнее обнаружить на Земле говорящих лягушек. Не исключено, эта вообще последней была. Что, конечно, её семью освобождает от утраты, ибо нельзя что-то утратить, если ты сам уже мёртв. Но человечеству от этого только хуже.

Небарахтающаяся же лягушка наоборот выжила.

История та же (правда, в ней немного меньше о лесорубах и больше о говорящих лягушках, но тот основной сюжет, про который я пытался рассказать, прямо один в один), действия те же, однако исход вообще совсем другой.

Почему об этом не рассказывают детям? Почему не сообщают им, что надо сначала проверить, в молоке ты или в воде, и только потом уже решать, барахтаться тут или наоборот расслабиться? Да, вывод в этом случае будет не столь однозначным: ибо в половине случаев, выходит, гибнет как раз тот, кто чего-то делает, так что чисто статистически получается вообще неважно, барахтаешься ты или нет, — вероятность сдохнуть от этого не меняется. Чтобы изменить вероятность, надо узнать, в какой ты жидкости сейчас. Но от детей скрывают правду. Вторую историю просто замалчивают, а в первой не акцентируют внимание на составе жидкости. Умолчав о составе, просто делают вывод: барахтаться надо всегда, ведь вон у тех лягушек… и так далее.

Примитив. Тут ведь столько всего можно рассказать: про технику безопасности, про важность состава жидкости в процессе принятия решений, про непереносимость лактозы, про говорящих лягушек. И даже про лесорубов — я этого обычно не рекомендую, хотя пару раз в статье всё-таки порекомендовал.

И это ведь далеко ещё не всё, что можно рассказать.