но лучше было бы написать так: "Даже прог и техникал-дэтх метал не сравним по уровню с классической музыкой, и это было наглядно продемонстрировано одним молодым человеком."

а скорее побочным эффектом сложности выражаемых эмоций

Шарль Валантен Алькан (фр. Charles-Valentin Alkan, настоящая фамилия Моранж, фр. Morhange;1813, Париж — 1888, там же) — французский пианист и композитор.

Родился в еврейской семье. Его отец Алькан Моранж был учителем музыки и давал первые уроки своим детям (братья Шарля Валантена также стали музыкантами). Имя отца Шарль Валантен использовал в качестве своего псевдонима.

Алькан учился в Парижской консерватории у Жозефа Циммермана. Широко концертировал примерно до 24-летнего возраста, заслужив славу одного из величайших пианистов-виртуозов своего времени, наравне с Листом, Тальбергом и Калькбреннером. Затем, однако, он практически перестал появляться на публике, хотя в последнее десятилетие жизни выступил с циклом камерных полуприватных концертов.

В некоторые периоды жизни Алькан частным образом преподавал, пользуясь высочайшей репутацией (в частности, к нему перешли ученики Фредерика Шопена после смерти последнего в 1849 г.). О других периодах жизни Алькана мало что известно, кроме того, что он изучал Библию и Талмуд. Из переписки Алькана с немецким композитором Фердинандом Хиллером следует, что Алькан заново полностью перевёл на французский язык Ветхий и Новый Завет; этот труд не сохранился, как и многие из музыкальных сочинений Алькана, о существовании которых есть достоверные свидетельства: симфония для оркестра, струнные секстеты и др.

Алькан умер в результате несчастного случая у себя дома; согласно распространённой легенде, он уронил на себя книжный шкаф, когда доставал с верхней полки Талмуд, хранившийся там, чтобы быть ближе к небу. Сыном Алькана был пианист Эли Мириам Делаборд.

Мо́риц (Маурицы) Мошко́вский (нем. Moritz Moszkowski, польск. Maurycy Moszkowski; 1854, Бреслау — 1925, Париж) — немецкий композитор, пианист и дирижёр польского происхождения.

Мошковский родился в богатой еврейской семье, рано проявил музыкальные способности и первые свои уроки музыки получил дома. В 1865 году семья переехала в Дрезден, где Мошковский поступил в консерваторию. Четыре года спустя он продолжил своё обучение в берлинской Консерватории Штерна у Эдуарда Франка (фортепиано) и Фридриха Киля (композиция), а затем — в Новой академии музыкального искусства Теодора Куллака. В возрасте 17 лет Мошковский принял предложение Куллака самому начать преподавание, и оставался на этой должности более 25 лет. В 1873 году он впервые выступил с сольным концертом в качестве пианиста в Берлине и вскоре быстро прославился как виртуозный исполнитель. Мошковский также был хорошим скрипачом и иногда играл партию первой скрипки в оркестре академии. К этому же времени относятся его первые сочинения, среди которых наиболее известен Фортепианный концерт, впервые исполненный в Берлине в 1875 году и высоко оценённый Ференцем Листом.

В 1880-е годы из-за начавшегося нервного расстройства Мошковский почти прекратил свою пианистическую карьеру и сосредоточился на композиции. В 1885 году он по приглашению Королевского филармонического общества впервые посещает Англию, где выступает как дирижёр. В 1893 году он избран членом Берлинской академии искусств, а четыре года спустя обосновался в Париже и женился на сестре Сесиль Шаминад. В этот период Мошковский пользуется большой популярностью как композитор и преподаватель: среди его учеников — Иосиф Гофман, Ванда Ландовска, Хоакин Турина. В 1904 году по совету Андре Мессаже частные уроки оркестровки у Мошковского начал брать Томас Бичем.

С начала 1910-х годов интерес к музыке Мошковского стал постепенно снижаться, а смерть жены и дочери сильно подорвала его и без того расшатанное здоровье. Композитор начал вести жизнь затворника и окончательно перестал выступать. Последние годы Мошковский провёл в бедности, несмотря на то, что в 1921 один из его американских знакомых устроил в Карнеги-холле в его честь большой концерт, вырученные деньги до Мошковского так и не дошли.

Трое англичан, которые начинали пять лет назад с угловатого электронного постпанка и даже недолго считались новой большой британской рок-группой, — но свернули с главной дороги на нехоженые тропки раньше, чем это обычно принято делать. Сегодняшние These New Puritans — это не большая группа, отвлекшаяся на эксперименты, а, скорее, экспериментальный ансамбль, некогда писавший песни под гитару. Вот и хорошо.

Вокал португальской певицы Элизы Родригес, по основному роду деятельности исполняющей фадо, пропущен сквозь фильтры, разъят на фонемы, превращен в инструмент. Барабаны появляются очень редко; куда чаще музыку ведут извилистые и абстрактные духовая и струнная секции. Также задействован детский хор. «Field of Reeds» удивительным образом удается, замахнувшись на очень амбициозную затею (вполне легитимно трактовать этот альбом как попытку превратить в песни современную академическую музыку — собственно говоря, все композиции альбома лидер TNP Джек Барнетт изначально сочинил как партитуры), получить результат, который не давит собственной интеллектуальной мощью и значимостью — здесь много негромкой грациозной красоты, да и вообще These New Puritans тут часто очень удачно озвучивают некую завороженную тишину. Другой вопрос, что и вышеупомянутая амбиция все-таки реализована не до конца — и невнятности тут тоже хватает.

Строго говоря, невнятность эту можно счесть не побочным эффектом, но творческой позицией. И в коллеги These New Puritans тут хочется поставить не коллег, променявших гитары на дирижерские палочки, но, например, Дина Бланта и вообще всех «новых смутных»: лондонская троица, кажется, также пытается перевести в музыку ощущение потерянности в мире, у которого стираются системы координат. В любом случае, это глубокая и занятная пластинка, которая заслуживает большего, чем просто быть поставленной в ряд семи альбомов недели.

http://www.afisha.ru/article/albums_of_the_week_7/